Неточные совпадения
Воля у нас не воспитывалась, а подавлялась, извне —
государством, а изнутри разлагала ее свободная мысль.
Большие национальности, объединенные в большие
государства, заболевают
волей к могуществу.
Империалистическая
воля заложена в образовании больших национальных
государств.
И в нашей литературе указывали на то, что немцы обнаружили не только жестокость и
волю к господству и насилие, но и чувство долга, патриотизм, огромную самодисциплину, способность к самопожертвованию во имя
государства, что само зло делают они, оставаясь верными моральному категорическому императиву.
Принципиально, духовно обоснованный анархизм соединим с признанием функционального значения
государства, с необходимостью государственных функций, но не соединим с верховенством
государства, с его абсолютизацией, с его посягательством на духовную свободу человека, с его
волей к могуществу.
Отдача каторжных в услужение частным лицам находится в полном противоречии со взглядом законодателя на наказание: это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не
государству, а лицу, которому нет никакого дела до исправительных целей или до идеи равномерности наказания; он — не ссыльнокаторжный, а раб, зависящий от
воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий в кухонных дрязгах.
Какая польза
государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кои его производят, считаются наравне с
волом, определенным тяжкую вздирати борозду?
Я, Д-503, строитель «Интеграла», — я только один из математиков Единого
Государства. Мое привычное к цифрам перо не в силах создать музыки ассонансов и рифм. Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю — точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей). Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого
Государства, а если так, то разве это не будет само по себе, помимо моей
воли, поэмой? Будет — верю и знаю.
Единообразие сей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на границе, ловил диких зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю; между тем везде и всегда занимался делами: ибо земские бояре, мнимоуполномоченные правители
государства, не смели ничего решить без его
воли!»
— Все, отец, случай, и во всем, что сего
государства касается, окроме Божией
воли, мне доселе видятся только одни случайности. Прихлопнули бы твои раскольники Петрушу-воителя, так и сидели бы мы на своей хваленой земле до сих пор не
государством великим, а вроде каких-нибудь толстогубых турецких болгар, да у самих бы этих поляков руки целовали. За одно нам хвала — что много нас: не скоро поедим друг друга; вот этот случай нам хорошая заручка.
Проповедуемое церквами положение о том, что все
государства на земле установлены и одобряемы богом и что все власти, существующие в Соединенных Штатах, в России, в Турции, соответствуют
воле бога, столь же нелепо, как и кощунственно.
«Мы перестали быть людьми и сделались вещами — собственностью вымышленногоо чего-то, что мы называем
государством, которое порабощает каждого во имя
воли всех, тогда как все, взятые отдельно, хотят как раз противное тому, что их заставляют делать…
Но как внутри, так и вне
государства всегда находились люди, не признававшие для себя обязательными ни постановлений, выдаваемых за веление божества, ни постановлений людей, облеченных святостью, ни учреждений, долженствовавших представлять
волю народа; и люди, которые считали добром то, что существующие власти считали злом, и таким же насилием, которое употреблялось против них, боролись против властей.
По второму жизнепониманию жизнь человека заключается не в одной его личности, а в совокупности и последовательности личностей: в племени, семье, роде,
государстве; цель жизни заключается в удовлетворении
воли этой совокупности личностей.
Человек божеского жизнепонимания признает жизнь уже не в своей личности и не в совокупности личностей (в семье, роде, народе, отечестве или
государстве), а в источнике вечной, неумирающей жизни — в боге; и для исполнения
воли бога жертвует и своим личным, и семейным, и общественным благом. Двигатель его жизни есть любовь. И религия его есть поклонение делом и истиной началу всего — богу.
В 1689 году Петр писал к брату из Троицкой лавры: «Как сестра наша царевна София Алексеевна
государством нашим учала владеть своею
волею, и в том владении, что явилось особам нашим противное, и народу тягость, и нагие терпение, о том тебе, государь, известно…
В «Записках» же он отвечает: «что он в
воле великого князя, старейшего своего брата, и повеление его исполнит охотно, что он согласен с мнением Изяслава, понеже мир для сохранения пользы всего
государства лучше на сей случай, нежели война».
Знаешь, чьею
волею и духом все
государства строились?
Привыкая ко всем воинским упражнениям, они в то же самое время слушают и нравоучение, которое доказывает им необходимость гражданского порядка и законов; исполняя справедливую
волю благоразумных Начальников, сами приобретают нужные для доброго Начальника свойства; переводя Записки Юлия Цесаря, Монтекукулли или Фридриха, переводят они и лучшие места из Расиновых трагедий, которые раскрывают в душе чувствительность; читая Историю войны, читают Историю и
государств и человека; восхищаясь славою Тюрена, восхищаются и добродетелию Сократа; привыкают к грому страшных орудий смерти и пленяются гармониею нежнейшего Искусства; узнают и быстрые воинские марши, и живописную игру телодвижений, которая, выражая действие музыки, образует приятную наружность человека.
Но собрание Депутатов было полезно: ибо мысли их открыли Монархине источник разных злоупотреблений в
государстве. Прославив благую
волю Свою, почтив народ доверенностию, убедив его таким опытом в Ее благотворных намерениях, Она решилась Сама быть Законодательницею России.
Вот непримиримое противоречие Запада и Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной мысли и является одной из основных причин политического и социального застоя азиатских
государств. Именно этой подавленностью личности, запутанностью ее, ее недоверием к силе разума,
воли и объясняется мрачный хаос политической и экономической жизни Востока. На протяжении тысячелетий человек Востока был и все еще остается в массе своей «человеком не от мира сего».
Когда, по
воле Екатерины II, Станислав Понятовский вступил на древний престол Пястов, враждебная нам в Польше и поддерживаемая Францией партия, во главе которой стоял коронный великий гетман граф Браницкий, обратилась с просьбой о помощи к Версальскому кабинету. Герцог Шуазель, первый министр Людовика XV, заботясь о восстановлении прежнего влияния Франции на дела северных
государств, рад был такому обстоятельству и не замедлил им воспользоваться.
Происходят революции, выдвигающие новые символы и мифы, например миф о суверенитете народа, общая
воля которого безгрешна (Руссо), миф о пролетариате как классе-мессии, освободителе человечества (Маркс), миф о
государстве, миф о расе и пр.
Так же как в современном
государстве обнажается культ грубой силы и демониакальная
воля к могуществу, так и в современной войне обнажается демониакальная мировая бойня, в грандиозных размерах истребляющая человечество и цивилизацию.
Государство в своем осуществлении
воли к могуществу всегда нуждалось в мифах, оно не могло существовать без иррациональных символов.
И чем более
государство стремится быть великим царством, чем более побеждает империалистическая
воля, тем более
государство становится бесчеловечным, тем более отрицаются права человека, тем более торжествует демониакальная одержимость.
С этим связана и невозможность окончательно устранить
государство в условиях нашего существования, при наличии злой, насильнической
воли людей.
Демоническое начало в
государстве связано не только с
волей к могуществу, но и со страхом.
Государство в своей
воле к могуществу и в своей экспансии создает войны.
Невозможно допустить той окончательной объективации человеческого существования, которой требует
государство, одержимое
волей к могуществу.
Но с той разницей, что у разбойников есть свои понятия о чести, свои понятия о справедливости, свои нравы, чего у
государства, одержимого
волей к власти, нет.
Идея тоталитарного
государства совсем не новая, это лишь выявление более последовательное и крайнее вечной тенденции
государства, вечной
воли к могуществу, вечного порабощения человека.
Но вряд ли он понимал под жесткостью насилие
государств и революций, жесткость империалистической
воли.
Но в
государстве заложена
воля к могуществу, в нем есть уже империалистический яд.
Также конфликт существует между империалистической
волей к расширению и могуществом
государства и высшими ценностями культуры и духа.
Государство в своей демонической
воле к могуществу всегда стремится перейти свои границы и стать абсолютной монархией, абсолютной демократией, абсолютным коммунизмом.
Но в
государстве люди не только пресекают проявления своей злой
воли, в
государстве люди осуществляют свои жизненные возможности, и
государство стремится поставить под свой знак всю полноту жизни, вплоть до жизни религиозной, до духовной культуры.
Но
государство частью эту миссию исполняет, даже самое плохое
государство, частью же искажает, извращает эту миссию самодовлеющей
волей к власти и к тирании, склонностью к нарушению своих границ.
Государство есть сфера социальной обыденности, в которую прорывается демоническая
воля к могуществу.
Государство двойственно, оно и борется с последствиями греха, ставя внешние пределы проявлению злой
воли, и само заражено грехом и отражает собой греховность.
И злое, вкладываемое людьми в
государство, которое призвано ограничить проявление злой
воли, оказывается превышающим доброе.
В описываемую нами эпоху разложение Польши было полное: король с одним призраком власти; могущественные магнаты, ставившие свою
волю выше и короля, и закона; фанатическое духовенство с огромным влиянием и с самым узким взглядом на
государство и на религию в
государстве. Народа не существовало, он был исключительно рабочей силой, не имел никаких прав, находился под вечным гнетом; сословие горожан, ничтожное и презренное, равнялось нулю.
— Да жизнь, дружище, твоя собственная, как неверно привыкли говорить люди, жизнь… Она дана тебе божественной
волею и ею только может быть отнята, это вообще, если речь идет о жизни человека, но, кроме того, каждый из нас гражданин и, наконец, воин, мундир которого ты носишь… а следовательно, наша жизнь принадлежит человечеству, народу,
государству, но далеко не лично нам.
Единообразие своей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на границе, ловил диких зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю, между тем везде и всегда занимался делами, ибо земские бояре, мнимо-уполномоченные правители
государства, не смели ничего решать без его
воли.
И действительно, в те отдаленные времена в разбой шли дурно направленные людьми и обстоятельствами порой лучшие русские силы, не выносившие государственного гнета в лице тех «супостатов», для которых не было «святых законов»: воевод, тиунов, приказных и подьячих… Они уходили на
волю и мстили
государству и обществу, не сумевшим направить их на истинно русские качества: отвагу, смелость и любовь к родине, на хорошее дело.
И мы всегда должны помнить, что страшные войны и революции, крушение культур и гибель
государств не только создаются злой
волей людей, но также посылаются Провидением.
Только гораздо позднее, когда уже я стал внимательно исследовать те доводы, которыми церковь и наука стараются поддерживать и оправдывать существование
государства, я увидал те явные и грубые обманы, которыми и церковь и наука скрывают от людей злодеяния, совершаемые
государством. Я увидал те рассуждения в катехизисах и научных книгах, распространяемых миллионами, которыми объясняется необходимость и законность убийства одних людей по
воле других.
После того как пала старая русская монархия, революция вручила судьбу русского
государства воле народа.
И Божьей, а не своей
воли нужно искать в жизни общества, в жизни
государства.
Воля русского народа есть
воля тысячелетнего народа, который через Владимира Св. принял христианство, который собирал Россию при Великих Князьях Московских, который нашел выход из смутной эпохи, прорубил окно в Европу при Петре Великом, который выдвинул великих святых и подвижников и чтил их, создал великое
государство и культуру, великую русскую литературу.